Сколько чувств ты стараешься мне открыть,
     Хоть с другими когда-то и не старалась.
     Там все как-то само по себе получалось -
     То ль везение чье-то, а то ли прыть?
 
     Я был вроде лагуны в нелегкий час,
     Где так славно укрыться от всякой бури,
     И доверчив порою почти до дури,
     И способен прощать миллионы раз...
 
     Видно, так уж устроена жизнь сама,
     Что нахальство всех чаще цветы срывает.
     И чем больше скрывается в нем дерьма,
     Тем щедрей оно радости получает.
 
     Почему я на свете избрал тебя?
     Ну - наивность. Допустим, а все же, все же,
     Ведь должно же быть что-то, наверно, тоже,
     Чем зажегся я, мучаясь и любя.
 
     Да, сверкнула ты искренно, как звезда,
     Что зовет тебя радостно за собою.
     Сколько счастья изведал бы я тогда,
     Если б только огонь тот зажжен был мною
     И светил только мне через все года!
 
     Сколько ласк ты порой подарить стараешься,
     Говоря, что живешь, горячо любя.
     Но стократ убеждая сама себя,
     И сама-то, пожалуй, не убеждаешься...
 
     Только я тебе так от души скажу:
     Не терзай ни себя, ни меня. Не надо.
     Ведь искусственность - это же не награда,
     И не этим я, в сущности, дорожу.
 
     Ведь все то, чем ты дышишь и чем живешь,
     Что в душе твоей самое дорогое,
     Для меня и враждебное, и чужое
     И не может быть дорого ни на грош.
 
     Вот такой у нас, видно, нелегкий случай.
     И никто не подаст нам благую весть.
     Только ты не насилуй себя, не мучай:
     Выша сердца не прыгнешь. Что есть - то есть!
 
     Встал рассвет, поджигая ночную тень,
     Ты в работе. И я - не совсем бездельник.
     Слышишь: в кухне со свистом кипит кофейник.
     Что ж, пойдем распечатывать новый день!
 
     И не надо нам, право же, притворяться.
     Будем жить и решать миллион задач.
     Делать все, чтоб на споры не натыкаться,
     И знакомым приветливо улыбаться,
     И рассеивать тучи, и ждать удач!