Мне вспоминать сподручней, чем иметь.

Когда сей миг и прошлое мгновенье

соединятся, будто медь и медь,

их общий звук и есть стихотворенье.

Как я люблю минувшую весну,

и дом, и сад, чья сильная природа

трудом горы держалась на весу

поверх земли, но ниже небосвода.

Люблю сейчас, но, подлежа весне,

я ощущала только страх и вялость

к объему моря, что в ночном окне

мерещилось и подразумевалось.

Когда сходились море и луна,

студил затылок холодок мгновенный,

как будто я, превысив чин ума,

посмела фамильярничать с Вселенной.

В суть вечности заглядывал балкон —

не слишком ли? Но оставалась радость,

что, возымев во времени былом

день нынешний,— за всё я отыграюсь.

Не наглость ли — при море и луне

их расточать и обмирать от чувства:

они живут воочью, как вчерне,

и набело навек во мне очнутся.

Что происходит между тем и тем

мгновеньями? Как долго длится это —

в душе крепчает и взрослеет тень

оброненного в глушь веков предмета.

Не в этом ли разгадка ремесла,

чьи правила: смертельный страх и доблесть,

блеск бытия изжить, спалить дотла

и выгадать его бессмертный отблеск?