Вьется пыль годов далеких

вдоль по улице булыжной.

Мальчик возле дома

крепость воздвигает из песка.

И чего бы он ни строил

     для себя или для ближних,

По ветру, в лицо ударив,

рассыпается пока.

На завалинке осевшей

      шепчет нищая старушка.

Учит жить на подаянья,

        от стыда не пряча взор.

В щель сует клочки бумаги,

     в каждом — табаку понюшка.

Той нужды понюхал мальчик —

и чихает до сих пор.

Он окурки собирает,

 курит, кашляя надсадно.

Ловит муравьев

       и смело их жует, скрипя песком.

Жмых в штанинах шароваров принесенный из детсада,

Он грызет

       и со старушкой робко делится куском.

Дом притих,

       зажмурив ставни и ссутулясь как-то сиро.

Ту старушку-побирушку

          в марте занесло пургой.

Дом продали,

              переехав на казенную квартиру.

Мальчика жильцы чужие

не пускают в дом родной.

И с тоской в дыру калитки

 он заглядывает зорко.

Как шагреневая кожа,

     меньше делается двор.

И все глуше слышно эхо

          его песен на задворках…

Вот уже почти не слышно

за парчой столичных штор.