IV

Вешним солнцем ласково согрета,

Смерть разула стоптанные лапти,

Прилегла на камень и — уснула.

Нехороший сон приснился Смерти!

Будто бы ее родитель, Каин,

С правнуком своим — Искариотом,

Дряхленькие оба лезут в гору, —

Точно две змеи ползут тихонько.

«Господи!» — угрюмо стонет Каин,

Глядя в небо тусклыми глазами.

«Господи!» — взывает злой Иуда,

От земли очей не поднимая.

Над горою, в облаке румяном

Возлежит господь, — читает книгу:

Звездами написана та книга,

Млечный путь — один ее листочек.

На верху горы стоит архангел,

Снопик молний в белой ручке держит.

Говорит он путникам сурово:

«Прочь идите! Вас Господь

                                           не примет!»

«Михаиле! — жалуется Каин, —

Знаю я — велик мой грех пред миром!

Я родил убийцу светлой Жизни,

Я отец проклятой, подлой Смерти!» —

«Михаиле! — говорит Иуда, —

Знаю, что я Каина грешнее,

Потому что предал подлой Смерти

Светлое, как солнце, божье сердце!»

И взывают оба они, в голос:

«Михаиле! Пусть Господь хоть слово

Скажет нам, хоть только пожалеет —

Ведь прощенья мы уже не молим!»

Тихо отвечает им архангел:

«Трижды говорил ему я это,

Дважды ничего он не сказал мне,

В третий раз, качнув главою, молвил:

«Знай, — доколе Смерть живое губит,

Каину с Иудой нет прощенья.

Пусть их тот простит, чья сила может

Побороть навеки силу Смерти».

Тут Братоубийца и Предатель

Горестно завыли, зарыдали

И, обнявшись, оба покатились

В смрадное болото под горою.

А в болоте бесятся, ликуя,

Упыри, кикиморы и черти

И плюют на Каина с Иудой

Синими,  болотными  огнями.

                   V

Смерть проснулась около полудня,

Смотрит, — а девица не пришла!

Смерть бормочет сонно: «Ишь ты, блудня!

Видно ночь-то коротка была!»

Сорвала подсолнух за плетнем.

Нюхает, любуется, как солнце

Золотит живым своим огнем

Лист осины в желтые червонцы.

И на солнце глядя, вдруг запела

Тихо и гнусаво, как умела:

«Беспощадною рукой

Люди ближнего убьют

И хоронят. И поют:

«Со  святыми  упокой!»

Не пойму я ничего! —

Деспот бьет людей и гонит,

А издохнет — и  его

С той же песенкой хоронят!

Честный помер или вор —

С одинаковой тоской

Распевает грустный хор:

«Со  святыми  упокой!»

Дурака, скота иль хама

Я убью моей рукой,

Но для всех поют упрямо:

«Со  святыми  упокой!»

               VI

Спела песню — начинает злиться,

Уж прошло гораздо больше суток,

А — не возвращается девица.

Это — плохо. Смерти — не до шуток.

Становясь все злее и жесточе,

Смерть обула лапти и онучи

И, едва дождавшись лунной ночи,

В путь идет, грозней осенней тучи.

Час прошла и видит: в перелеске,

Под росистой молодой орешней

На траве атласной, в лунном блеске

Девушка сидит богиней вешней.

Как земля гола весною ранней.

Грудь ее обнажена бесстыдно.

И на коже шелковистой, ланьей

Звезды поцелуев ярко видны.

Два соска, как звезды, красят грудь,

И — как звезды — кротко смотрят очи

В небеса, на светлый Млечный путь,

На тропу синеволосой ночи.

Под глазами голубые тени,

Точно рана — губы влажно алы.

Положив ей голову в колени,

Дремлет парень, как олень усталый.

Смерть глядит, и тихо пламя гнева

Гаснет в ее черепе пустом.

«Ты чего же это, словно Ева,

Спряталась от бога за кустом?»

Точно небом — лунно-звездным телом

Милого от Смерти заслоня,

Отвечает ей девица смело:

«Погоди-ка, не ругай меня!

Не шуми, не испугай беднягу,

Острою косою не звени!

Я сейчас приду, в могилу лягу.

А  его — подольше  сохрани!

Виновата, не пришла я к сроку,

Думала — до Смерти недалеко.

Дай еще парнишку обниму:

Больно хорошо со мной ему!

Да и он — хорош! Ты погляди,

Вон какие он оставил знаки

На щеках моих и на груди.

Вишь, цветут, как огненные маки!»

Смерть стыдясь тихонько засмеялась:

«Да, ты будто с солнцем целовалась.

Но — ведь у меня ты не одна, —

Тысячи я убивать должна!

Я ведь честно времени служу,

Дела — много, а уж я — стара,

Каждою минутой дорожу,

Собирайся, девушка, пора!»

Девушка — свое:

«Обнимет милый,

Ни земли, ни неба больше нет.

И душа полна нездешней силой,

И горит в душе нездешний свет.

Нету больше страха пред Судьбой

И ни бога, ни людей не надо!

Как дитя — собою радость рада,

И любовь любуется собой».

Смерть молчит задумчиво и строго,

Видит — не прервать ей этой песни!

Краше солнца — нету в мире бога,

Нет огня — огня любви чудесней!

                        VII

Смерть молчит, а девушкины речи

Зависти огнем ей кости плавят,

В жар и холод властно ее мечут,

Что же сердце Смерти миру явит?

Смерть — не мать, но — женщина, и в ней

Сердце тоже разума сильней;

В темном сердце Смерти есть ростки

Жалости и гнева, и тоски.

Тем, кого она полюбит крепче,

Кто ужален в душу злой тоскою,

Как она любовно ночью шепчет

О великой радости покоя!

«Что  ж, — сказала Смерть, —

                                пусть  будет  чудо!

Разрешаю я тебе — живи!

Только я с тобою рядом буду,

Вечно буду около Любви!»

                      _________

С той поры Любовь и Смерть, как сестры,

Ходят неразлучно до сего дня,

За любовью Смерть с косою острой

Тащится повсюду, точно сводня.

Ходит, околдована сестрою,

И везде — на свадьбе и на тризне

Неустанно, неуклонно строит

Радости Любви и счастье Жизни.