По деревне ехал царь с войны.

Едет — черной злобой сердце точит.

Слышит — за кустами бузины

Девушка хохочет.

Грозно брови рыжие нахмуря,

Царь ударил шпорами коня,

Налетел на девушку, как буря,

И кричит, доспехами звеня:

«Ты  чего, — кричит он зло и грубо, —

Ты чего, девчонка, скалишь зубы?

Одержал враг надо мной победу,

Вся моя дружина перебита,

В плен попала половина свиты,

Я домой, за новой ратью еду,

Я — твой царь, я в горе и обиде, —

Каково мне глупый смех твой видеть?»

Кофточку оправя на груди,

 Девушка ответила царю:

 «Отойди, — я с милым  оворю!

 Батюшка, ты, лучше, отойди».

                    _______

Любишь, так уж тут не до царей, —

Некогда беседовать с царями!

Иногда любовь горит скорей

Тонкой свечки в жарком божьем храме.

                    _______

Царь затрясся весь от дикой злости,

Приказал своей покорной свите:

«Ну-те-ка, в тюрьму девчонку бросьте,

Или, лучше, — сразу удавите!»

Исказив угодливые рожи,

Бросились к девице, словно черти,

Конюхи царевы и вельможи, —

Предали девицу в руки Смерти.

                              II

Смерть всегда злым демонам покорна,

Но в тот день она была не в духе, —

Ведь весной любви и жизни зерна

Набухают даже в ней, старухе.

Скучно век возиться с тухлым мясом,

Истреблять в нем разные болезни;

Скучно мерять время смертным часом —

Хочется пожить побесполезней.

Все, пред неизбежной с нею встречей,

Ощущают только страх нелепый, —

Надоел ей ужас человечий,

Надоели похороны, склепы.

Занята неблагодарным делом

На земле и грязной, и недужной.

Делает она его умело, —

Люди же считают Смерть ненужной.

Ну, конечно, ей обидно это,

Злит ее людское наше стадо,

И, озлясь, сживает Смерть со света

Иногда не тех, кого бы надо.

Полюбить бы Сатану ей, что ли,

Подышать бы вволю адским зноем,

Зарыдать бы от  любовной боли

Вместе с огнекудрым Сатаною!

                      III

Девушка стоит пред Смертью, смело

Грозного удара ожидая.

Смерть бормочет, — жертву пожалела:

 «Ишь ты, ведь, какая молодая!

Что ты нагрубила там царю?

Я тебя за это уморю!» —

«Не сердись, — ответила девица, —

За что на меня тебе сердиться?

Поцеловал меня впервые милый

Под кустом зеленой бузины, —

До царя ли мне в ту пору было?

Ну, а царь, на грех, бежит с войны,

Я и говорю ему, царю,

Отойди, мол, батюшка, отсюда!

Хорошо, как будто, говорю,

А — гляди-ко, вышло-то как худо!

Что ж?! От Смерти некуда деваться.

Видно, я умру, не долюбя.

Смертушка! Душой прошу тебя —

Дай ты мне еще поцеловаться!»

Странны были Смерти речи эти,—

Смерть об этом никогда не просят!

Думает: «Чем буду жить на свете,

Если люди целоваться бросят?»

И на вешнем солнце кости грея,

Смерть сказала, подманив змею:

 «Ну, ступай, целуйся, да — скорее!

Ночь — твоя, а на заре — убью!»

И на камень села, — ожидает,

А змея ей жалом косу лижет.

Девушка от счастия рыдает,

Смерть ворчит: «Иди, скорей, иди же!»