Коль круто замешено тесто,

вовек калача не испечь.

Мы жили в эпоху подтекста:

натужна ненужная речь.

Поэзия стала бесценной,

доступной, как хлеб дармовой.

Мы были как голос за сценой,

едва различимый, живой.

Стою я в рядах поределых

ровесников в бедных пальто.

Свободны вполне. Но в пределах…

Безвестны пока. Но зато

ни горя, ни лесоповала,

уверенность в завтрашнем дне…

И «гибель всерьез» миновала.

И жизнь миновала вполне.

Проплывает мимо лебедем

разудалое житье.

Не востребовано временем

поколение мое!

Но востребовано ранее…

Но не пущено под нож

ни насмешкой, ни попранием,

ни бесправием. И все ж

мы наказаны неверием

в прописные чудеса.

На Ягоду и на Берия

как закрыть теперь глаза?

Жить от праздника до праздника…

Сколько душ еще живых,

маринуется в запасниках,

за шкафами, в кладовых?!

Не сказали слова нового:

и державный стих не спас…

Как художника Филонова,

нас держали про запас!

И в науке и на службе мы,

соблюдая политес,

были лишними, ненужными,

записными мэнээс!

А порой старались очень ведь

В труд вложить и пыл, ы дар.

Отстояли свою очередь —

только кончился товар!

Меж торжественными датами

Коротали вечера.

И остались кандидатами

в золотые мастера!